В ожидании чуда - Страница 24

Как оказалось впоследствии, Кристин сильно ошибалась.

Дороти быстро освоилась в их доме и стала проводить в нем слишком много времени. Через неделю она представила Кристин и ее отцу своего сына Тома, который был старше Кристин на два года и вызывал у девушки еще меньше симпатии, чем его мать, а на День благодарения по инициативе Дороти был устроен семейный ужин…

Кристин очень не нравилась подобная стремительность, но, когда она попыталась поговорить с отцом, Джонатан ничего не захотел слушать. Более того, он заявил, что устал от одиночества, а Дороти ему очень нравится и он настроен очень серьезно. Кристин осторожно посоветовала ему не торопить события и как следует все обдумать, на что Джонатан разозлился и сказал, что это вовсе не ее дело. Через два дня после этого разговора Дороти переехала к ним, а на Рождество Джонатан оформил свои отношения с Дороти.

«Папа сильно изменился. С появлением Дороти он потерял интерес ко всему, кроме самой Дороти. Он плывет по течению, ловит каждое ее слово, делает только так, как скажет Дороти… Так корабль-призрак, неуправляемый и молчаливый, двигается, подчиняясь воле ветра и волн. Он как… «Летучий голландец», мертвый корабль, который только издали кажется нормальным, а подойдя ближе, замечаешь, что он совершенно безжизнен.

И он снова начал пить. Хотя это уже не так заметно, как в те первые, самые страшные дни, но все равно слишком часто от него пахнет алкоголем. Преодолев себя, я пыталась поговорить с Дороти, но она заявила, что это не только не опасно, а даже полезно, потому что таким образом мужчины снимают стресс. И я вдруг поняла, что она не только не противится его пагубной привычке, а, наоборот, поощряет его и даже сама покупает ему спиртное.

От меня больше ничего не зависит. Дороти окружила отца такой «заботой» и опекой, что мне иногда становится немного не по себе. Она контролирует каждый его шаг. За несколько месяцев эта женщина все взяла в свои руки, и собственный дом стал для меня чужим. Иногда мне кажется, что я ее ненавижу. И дело вовсе не в банальной ревности. Но еще больше я ненавижу Тома с его прыщавым лицом и липким взглядом. Он нечасто приезжает, но в те дни я стараюсь как можно меньше времени находиться дома. Мне кажется, что он следит за мной, подглядывает в замочную скважину, так что я даже не рискую переодеваться и принимать ванну, пока он в доме.

Последним шансом хоть что-то изменить был разговор с папой. Но он выслушал меня молча и у него был такой отсутствующий взгляд, что я поняла: все старания напрасны. В ответ на мои слова он заявил, что Дороти безумно его люби

Но во всей этой череде неприятностей должны быть и хорошие моменты, и они есть. Во-первых, меня оставили в покое. Никто не интересуется, где я провожу время. Мне кажется, меня бы не хватились, даже если бы я вообще исчезла. У меня масса времени, которое я посвящаю рисованию. Я участвовала в первой в своей жизни выставке, и две моих картины были проданы. У меня появились деньги, заработанные собственным трудом! Летом я собираюсь отправиться на ранчо Ромеро – сеньор Габриель строго предупредил меня в последнем письме, что не примет отказа, и я уже приняла это приглашение. А потом я поступаю в распоряжение Лидии – меня ждет художественный колледж…»

Кристин выдержала ровно полгода рядом с новоиспеченным счастливым семейством. Именно рядом, потому что так и не вошла в него: у нее не было, нет и не будет шанса это сделать – это Кристин понимала предельно ясно. И она начала осуществлять свой план, начальным пунктом которого был ее визит на ранчо.

Изабель едва не задушила ее в объятиях при встрече (Кристин улыбнулась, вспомнив неуемный восторг подруги и ее буйную радость), сеньора Августина прослезилась и тут же начала хлопотать вокруг «бедной девочки», а сеньор Габриель обнял и сказал, что они рады приветствовать ее дома. Он так и выразился – «дома», как будто это был и дом Кристин. И от избытка чувств она тогда не выдержала и совсем по-детски расплакалась, и все кинулись ее утешать… Позже сеньор Габриель осторожно поинтересовался реакцией на ее отъезд Джонатана – он до сих пор очень болезненно переживал разлад в их отношениях.

Из писем Кристин Габриель знал о женитьбе ее отца, но информация была слишком осторожной и строго дозированной, чтобы Габриель мог представить истинное положение вещей. Кристин просто было стыдно открыть ему всю правду.

Сейчас же, отвечая на вопрос Габриеля, Кристин довольно непринужденно улыбнулась и ограничилась полуправдой.

– Никто не был против.

На самом деле она просто уехала, оставив лишь записку, в полной уверенности, что мачеха и сводный братец будут счастливы, что она перестанет мозолить им глаза. А отец… Ему уже давно все равно, и он, скорее всего, даже не заметит отъезда родной дочери, как не замечал ее постоянного отсутствия дома.

Никто не знал – даже Лидия – как неуверенно и скованно она себя чувствует, как страшится того, что ждет ее в будущем. Кристин очень многого стала бояться, а ее страх и подозрения ассоциировались с чем-то неясным и тяжелым, ворочающимся в глубине души, как клубок холодных змей.

– Какие у тебя планы, Кристин?

– Поступить в колледж, – ответила она.

– Насчет колледжа можешь не волноваться, я помогу тебе.

– Нет, спасибо, не нужно. Я хочу добиться всего сама. Я очень вам благодарна за поддержку и за то, что вы пригласили меня на ранчо, но больше я не хочу беспокоить вас.

– Что за глупости? – попытался возмутиться Габриель, но Кристин твердо стояла на своем. Только так, и никак иначе.